Прожитое не забывается

Мария Андреевна самая возрастная в семье. В апреле женщине исполнилось 88 лет. Так что у М. А. Зыбченко из Александро-Невского возраст, когда многое прожито и пережито. Прошлое к ней возвращается в воспоминаниях.

Конечно, не во всех подробностях в наших воспоминаниях событиях и моменты давно минувших лет. А у Марии Андреевны память хорошая. Потому говорить с женщиной интересно.

Семья Марии самая обычная крестьянская. Родительский дом ничем не выделялся среди соседских. Горница с иконой Иисуса Спасителя в красном углу. Ею благословили в своё время на замужество мать Марии, спокойную работящую девушку. Кухня с обычной русской печью. На эту царицу дома троих ребятишек садили, чтобы её тепло спасало от хворей.

В доме пахло обычной крестьянской едой: квашеной капустой, варёной или жареной картошкой, рыбой, испечённым в печи хлебом из невской муки. Манящий аромат исходил от чая, настоянного на чистых невских травах, сушёных листьях смородины или малины. Об излишествах кулинарии — пирожных да тортах — никто не знал. Кусковой сахар был редкостью.

Двор тоже как у всех. Корова — главная крестьянская кормилица и поилица, овцы, из шерсти которых мать с бабушкой вязали рукавицы да носки, которые в сибирские морозы сохраняли руки и ноги. Одну-двух хрюшек выращивали, кур держали. С осени по весну хохлаток поселяли в землянках. Куры заменяли барометр: при приближающейся непогоде в тёплые летние дни они махали крыльями и прятались в укромные места.

Ребятишки рано приучались к крестьянской работе. Ухаживали за животиной, расчищали сарайки, носили воду в баню и дом. Растапливание печей вообще за великий труд не признавалось, как и работа на огороде.

Рада бы Мария Андреевна взглянуть на дом, в котором родилась, сделала первый шаг, а потом и сыграла свадьбу. Только ни она, ни другие сверстники не найдут те места. Сохранились лишь кое-где земляные холмики от бывших завалинок, потому что фундаментов у изб не было, да едва виднеются вмятины от подполий, которые имелись во всех домах.

Детские воспоминания в мыслях Марии Андреевны начинаются с дня, когда отец ушёл на фронт сражаться с фашистами. Долго, коротко ли продолжится война, никто не знал, хотя все верили в Победу. Мать переживала, пряча от детей тревожные слёзы, за военную судьбу мужа. Мария тоже переживала, ведь отец не выполнил обещание и не отремонтировал сломавшуюся куклу-самоделку. Конечно, у девочки были и другие забавы, например, деревянные ложки. Только Матрёнушка — самая лучшая игрушка-подружка.

К маме дочка с просьбой отремонтировать Матрёнушку не обращалась. С утра до позднего вечера женщины заменяли ушедших на фронт мужей, отцов, братьев. У невских ребят появились недетские заботы по дому, хозяйству. На полях работали, вмиг повзрослевшие мальчишки и девчонки, дрова заготавливали, на колхозных полях трудились, с малышами возились.

Дети слышали, как мать просила Господа спасти от смерти мужа. Ложась спать, тихонько плакала, боясь разбудить ребят. Письма получала, но не читала их вслух, просто говорила, что отец жив-здоров. До сих пор дочка не знает, что за слова были в солдатских треугольниках. Потом писем не стало. Только о гибели отца мать не говорила ребятам, долго берегла их от слёз и горестных мыслей.

Мария Андреевна говорит:
— Детство у моего поколения было взрослое и голодное.
Не стало в невских домах прежних обедов и ужинов. Мясо, молоко, яйца люди сдавали государству, даже шкуры. Тёмными ночами заходили земляки в поля и боясь быть замеченными, соскребали со шкур следы сала… Потому щи получались скоромные, картошку «жарили» на воде. Мать успокаивала:

— Потерпите, ребята. Всё переживём, лишь бы фашисты сюда не пришли.
Однажды мать купила крохотный, граммов в сто пятьдесят, кулёк конфет-подушечек, которые сейчас ещё изредка есть в продаже. Сладость была припрятана в надёжном месте кладовки, чтобы вкусность дать детям в Пасху. Мария потихонечку брала по конфетке. Хватилась хозяйка — нет в надёжном месте подушечек. Ни слова укора не произнесла женщина. Каково терпение. Его переняла от матери дочь, что помогало переносить Марии нелёгкие испытания жизни, а их было с лихвой за прожитые 88 лет.

Первый заработок принесла домой дочка в войну. На невских огородах земляки высаживали табак. За ним уход, потом уборка, затем рубка стеблей, сушка, просеивание, от которого пыль и трудно дышать. Табак упаковывали в мешки и везли на базар в Барабинск. Дорога нелёгкая: сначала добирались до железнодорожной станции в Кожурлу, затем порою на подножке вагона тряслись до города.

На базаре между торговцами была конкуренция. Опыта у девчушки не имелось. У других табак раскупают, у неё ни стаканчика не берут. Тут пожалел Марию дядечка, мешок с табаком у него уже опустел. Доверилась девочка незнакомцу, который закричал на весь базар:
— Ох и крепкий табачок! Покупайте, граждане, не пожалеете.

Счастливая вернулась Мария домой. И семья рада, не напрасно ухаживали за табаком. Помог он и в трудные девяностые убинцам, когда зарплату не выдавали, да и папирос в продаже, как и продуктов, не было.

Окончила Мария местную семилетку. Чтобы учиться дальше в Кожурлинской средней школе, деньги нужны за проживание да питание. Откуда они. Можно специальность получить в городе. Только опять беда: паспорт получить деревенским не так-то легко. Пришлось выйти на работу. Определили девушку поваром.

Объезжает Мария на колхозном коне дом за домом. Выходят хозяйки с холщовыми сумками с нехитрой провизией с крестьянской едой. Бутылки молока с пробками из льна, холста. Получит повариха на складе муку да чуток мяса — есть из чего суп варить. Оценили косари мастерство девушки: вроде, нормально научилась дочка у матери готовить. Достанут косари взятые с собой деревянные ложки, потом оближут их, улыбаются:

— Молодец, Мария. Хорошая хозяйка будешь.
Вечером развезёт Мария опустевшие сумки по домам, чтобы утром вновь собрать скромные котомки, и передать косарям. Закончилась косьба, на другую работу определили Марию. На пенсию же уходила из осеменаторов.

Закончилось детство. Прошла юность. Расцвела Мария — молодость наступила. После работы сельская молодёжь собиралась на танцах. Сюда и пожилые приходили. Матери и отцы не за тем не приходили, чтобы последить за выросшими детьми, а полюбоваться молодыми и самим поплясать да снох будущих посмотреть. Скромница Мария многим нравилась. Без кавалеров на танцах не была.

Понравилась серьёзная девушка Владимиру Зыбченко. Судьба не баловала его семью. Жили в Кемерово, а когда отца признали врагом народа, приехали в Александро-Невское без денег, провизии. На работу мать не брали. Потом начальство смилостивилось, взяли дояркой. Приведёт мальчонку на ферму, тот попьёт молочка парного — счастлив Володенька. Рад корочке хлеба с солью. Выучился парень на тракториста, технику всю жизнь любил.

Так вот пошёл Владимир провожать с танцев Марию. Морозище, вьюга, темень. Стал парень возвращаться домой на другой край села ни зги не видно. Ушёл Владимир далеко-далеко в сторону Николаевки. Мать встревожилась: не ночевал сын дома. Спрашивает у Марии, мол, где парень? А та не знает.

Пришла Мария на танцы, не смотрит в сторону Владимира. Надо же, в родном селе заблудился, какой это кавалер. Чувствует парень перемены на лице девушки. Просит Данюшу Славича задержать Марию:

— Неудобно мне говорить с девушкой при всех.
Друг есть друг. Вышли с танцев втроём, Данюша с Марией впереди, Владимир за ними скрипит пимами-самокатками. Друг домой отправился. Тогда Владимир сказал:
— Не гони меня, Мария, пожалуйста.

Подошли к дому девушки. Тут-то и насмелился провожатый:
— Завтра сватать придём.
Только девушка в раздумьях: парней много. Кто его знает, как быть. Мать Марии умела понимать людей. Когда пришли сваты, она и заявила дочери:

— Иди за Владимира.
Честно сказать, парень нравился Марии, одно и останавливало: никто, только он заблудился. Эх, молодость-молодость, когда какой-то миг решает наши судьбы. Потом раскаиваешься, но прошлое не переделаешь.

В декабре председатель Борисоглебского сельсовета Пётр Круглов зарегистрировал молодых. Только новобрачные вернулись каждый в свой родной дом.

Свадьбу справили после рождественских праздников. По невским традициям свадебные нарядные повозки не раз останавливались у столов, расставленных земляками. Проехать, не угостить — не уважить людей, счастья себе не желать.

Всё как принято было: фата, венок на голове из самодельных цветов, свадебное платье. «Горько», небогатые подарки, пляски земляков в пимах под заливистую гармошку.

Удивительная традиция в селе была. Сначала свадьба гулялась в невестином доме, после чего в жениховом. Остались в доме Марии гости с её стороны, а со стороны Владимира были потом, но в тот же день в его родном пятистенке.

Благословила мать дочку на семейную жизнь иконой, которой и её благословляли когда-то. До сих пор цела та реликвия.

После того, как молодая хозяйка повесила в новом доме свои шторы на окна да крашеный ковёр на стену у кровати, мать пришла в гости. Тоже традиция. Почувствовала тёща — зять любит жену, сваха обожает невестку.
Четырнадцать лет прожили Владимир и Мария вместе с матерью. В доме мир и согласие, взаимоуважение и любовь. Детки пошли, их к работе приучали да в уважении к людям.
Год от года крепли чувства Владимира к Марии. Став недавно вдовой, женщина по-прежнему любит супруга, вспоминает прожитое и благодарит судьбу за то, что подарила в мужья хорошего человека.

В этом году было шестьдесят пять лет совместной жизни Владимира и Марии. Это железная свадьба. Железо — металл твёрдый, но подвергающийся ржавению при ненадлежащем уходе. Но оба в семье берегли своё счастье, ржавым оно не стало.

Незадолго до свадебного юбилея в гости к Зыбченко пришли работники Дома культуры и невской первичной ветеранской организации. В селе была проведена акция «Твори добро», в которой приняли участие люди разных возрастов. Изделия декоративно-прикладного творчества решено было подарить людям, которые в суровые военные годы прошли испытания голодом, холодом, недетским трудом. Владимиру подарили связанного серого медвежонка, а Марии — мягкую игрушку, куклу. Прижала дитя войны к себе новую Матрёнушку. И такое чувство возникло, словно это отремонтированная отцом игрушка вернулась в дом.

В семье свято хранят бесценные реликвии. Об иконе уже знаете. Но есть и свадебный наряд матери и отца Марии Андреевны. Вышитая чёрными и красными нитками мужская рубашка, из такого же тонкого самотканого материала штаны да купленная в магазине кофточка в цветочек невесты. Это как символ семейного счастья, прерванного войной.

Конечно, не обо всём прожитом рассказала Мария Андреевна. Да я и не расспрашивала о том, о чём сама не хотела бы вспоминать и говорить…