Безрадостное детство

Говорят, что детство — самая счастливая пора в жизни человека. Но у большинства людей старшего поколения это не так. Вот и у жительницы посёлка Подлесный детство пришлось на годы Великой Отечественной войны.

Людмила Павловна Китова родилась в крестьянской семье в деревне Отрубок Минской области в июле 1940 года. Второй месяц лета в Белоруссии — хорошее время. На огородах созревают овощи, в лесах — ягоды и грибы. Подсолнухи поворачивают тяжёлые жёлтые шляпки в сторону солнца. Наливаются яблоки, грибы. Поспевает вишня, черешня уже отошла. Лето — радость ребячья.
Когда Люся делала первые шаги, грянула война. Белоруссия встретилась с фашистами в первые минуты нашествия и стала одной из главных пострадавших территорий.

Запричитали женщины, отправляя на фронт сыновей, вскормленных когда-то своим материнским молоком. Заплакали жёны, провожая мужей. Закричали бабушки, зная, что не все внуки вернутся домой.
Ушёл на войну и отец ребят. Не пришлось ему видеть, как растут, взрослеют дети, заводят семьи и становятся родителями.

Оставшиеся в деревне мужчины ушли в лес, организовав партизанский отряд. Рискуя жизнью, ночами народные мстители шли или ползли в родную деревню. Пополнив скромные котомки домашним хлебом, картошкой, солью, спичками, подвергаясь опасности, возвращались в партизанский отряд.

До деревенских донеслась ужасная весть. Рядом танки с чёрной свастикой, ревущие немецкие мотоциклы. В соседних сёлах и деревнях горят дома, расстреливают людей, уводят скот.
Собрав узелки с нехитрыми харчами, подхватив ничего не понимающих маленьких детей, которых за руки вели матери и подростки, побежали.

Людмила Павловна говорит:
— Какой из меня, годовалой, был ходок, всё на материнских руках. Старшенькая трёхлетка ещё немножко да шла. Как-то остановились передохнуть. Васеньку чуть не потеряли. Он же то на одних, то на других женских руках.

Соорудили шалаши, на более сухих местах веток настелили. Листва спасала от ночных холодов и дождей. Пили воду из луж. Продукты быстро закончились. Ребятня плакала, просила есть. В пищу шло то, что росло. У матерей пропадало молоко, малютки мучились вместе со всеми. Женщины плакали, но помочь своим чадам не могли.

В Отрубке происходило страшное. Изверги угнали коров, коней, забили свиней, отрубили головы гусям, курам, уткам, подожгли поля, где росла рожь. Сгоняли в центр деревни людей. Тех, кто не в силах передвигаться, убивали прикладами, расстреливали. Загнанных заперли в большой сарай, облили его бензином и подожгли. Никто из несчастных не выжил.

Довольные успехами жестокой расправы над мирным населением, изверги продолжили чудовищный маршрут в соседние сёла и деревни. «Фрида», «Якоб», «Пион», Дирневагнер», «Гюнтер» — так назывались карательные операции фашистов в Минской области, но ведь они проводились и на других территориях.

Когда в Отрубке остыли пожарища, а фашистские изверги зверствовали в далеко расположенных от деревни населённых пунктах, люди рискнули выйти из болота. Уставшие, заболевшие, голодные, еле передвигавшиеся, они ужаснулись увиденному. Ни коров-кормилиц, ни трудяг лошадей, ни овец, ни свиней не осталось. Нет кур, гусей, уток, индюков… И «тишина». Птицы и те куда-то спрятались. Только запах остывших пожарищ.

Собрались люди на роковом месте, где сгорели заживо несчастные. И взрослые, и дети рылись в пепле, надеясь увидеть хоть клочок одежды родного человека. Не плакали, выли, чудом найдя то, что принадлежало матери, отцу, деду, бабушке, ребёнку. На улице лежали гниющие тела застреленных, забитых прикладами, умерших от ран. Но все были узнаваемы. Тела сложили во рвы и забросали землёй. Потом ходили сюда как на могилки и оплакивали принявших жестокую мучительную смерть.

От домов остались только печи. И каждый житель подходил к месту родного дома, высматривая, что ещё можно использовать на месте нового жилья, которого пока не было.
Людмиле Павловне трудно говорить о том, как семья начинала жизнь на пожарище:
— У людей сгорело всё, что было в домах и дворах. Ничего деревянного не осталось: топорищ, коромысел, с которыми ходили за водой, черенков лопат, древок литовок, подушек, корыт для шинковки капусты, дуплянок, в них хозяйки ставили дежу-тесто. Пропала соль, исчезла посуда. Валялись покорёженные вёдра. Ладно, ещё, что колодцы уцелели, топорище и серп.

Коль живы — надо жить. Где и как? Только рыть землянки. Мать нашла в лесу стволики деревьев, соорудила прищепок-держало, соединила с основанием лопаты, приступила к работе.
Людмила Павловна продолжает нелёгкий рассказ:
— Помочь маме некому. Стоит по колено в воде, но дело потихоньку продвигается. Потом люди в лес отправились, и мама тоже оттуда деревья приволокла. Нары сделала, застелила ветками. Только нигде никакой дерюжки не нашла, чтобы укрыть нас.

Всех: и взрослых, и детей — мучал голод. Ночью маме и сестрёнке снилась варёная картошка. Василёк тот вообще не познал вкус настоящей пищи. Когда ребятня слышала звук самолёта, закрывала от страха глаза и затыкала уши. Да и далеко не в детские годы гул моторов техники напоминал о страшном военном времени.

Долгими десятилетиями ребята играли в войну. «Наши» сражались с «фашистами». «Убитых» складывали в ряд и караулили, чтоб не «оживали» и не вступали в бой…
Земля Белоруссии — территория жестокости фашистских извергов. Здесь погибали трое из четверых жителей. Для врагов жизнь советских людей ничего не значила, если они не разделяли страшные взгляды гитлеровцев. Людские потери составили 2,4 миллиона человек. Из 9 200 населённых пунктов с 1941 по 1943 годы было уничтожено более пяти тысяч вместе со всем или частью населения, причём сто шестнадцать не смогли возродиться.

Под открытым небом фашисты создали Озаричскую зону смерти, куда согнали тысячи людей, которых не поили и не кормили. Заражённые тифом должны были быть бактериологическим оружием против Красной армии.

В деревне Красный берег из юных жертв выкачивали кровь. Под Минском был лагерь смерти Тростенец, третий по количеству жертв после Освенцима, Майданека, Треблинки. Именно здесь производилось массовое убийство евреев как Белоруссии, так и других стран.

Чтобы показывать мощь фашистской силы, устраивались спектакли. Переодевшись в гражданскую одежду, изверги выдавали себя за партизан и «сдавались», поднимая вверх руки с вилами. Потом такие фотографии разбрасывали среди местного населения, наводя смуту на людей и убеждая в своей могучести.

Прошли годы. Вдова участника войны и мать троих детей переехала в Сибирь к родным. Сначала был Новосибирск, где Людмила работала токарем-револьверщиком. Потом семья перебралась в посёлок Подлесный. Здесь Людмила Павловна вышла замуж за хорошего человека, с которым они воспитали дочь и сына, а те обрадовали семерыми внуками и правнуками. Ни от какой работы Л. П. Китова не отказывалась, но выполняла её безукоризненно. Время находила на семью, хозяйство, а в свободные часы от забот приходила в клуб. И сейчас приходит, но не как зритель.

Заведующая досуговым объектом Т. Е. Бородина довольна ветеранами: здесь все любят сцену, здесь все и певцы, и плясуны. Людмила Павловна удивляет земляков знанием обилия частушек.
Тамара Евгеньевна говорит:
— Она моя помощница. Да каждый здесь готов поговорить, повспоминать. От них сама многое узнаю. Они вспоминают годы минувшие, конечно, и военные тоже.

Сейчас подлесненские ветераны готовы прислать в зону СВО то, что могут. В том они уверили председателя Борисоглебской первичной организации Ф. А. Каримову. Сдержит своё слово и Людмила Павловна, военное детство которой было безрадостным.

Из памяти детей войны безрадостное детство не уходит. Возвращается в снах, при просмотре фильмов и раздумьях о жизни. И хорошо, когда воспоминаниями ветеранам есть с кем поделиться. Сейчас это очень важно для подрастающего поколения. Здоровья вам, люди самого уважаемого возраста, благополучия и людской благодарности за то, что вы сделали во имя будущего.

Галина Антошина